Легендарный хоккейный тренер Виктор Тихонов скончался в Москве на 85-м году жизни
Обозреватель "Спорта День за Днем" специально для "МР"
Для меня Виктор Васильевич Тихонов – вечный человек. Которого я видел в детстве, отрочестве и в зрелом возрасте – уже на трибуне в качестве зрителя. Я даже делал с ним интервью как журналист. Но не помню ни одного вопроса и ни одного ответа. Для меня Тихонов – бог хоккея. Кумир, которого я не мог не сотворить.
В детстве нашем, а может, моем правильно сказать, было не так много радостей. Одна из них – хоккей. Я выходил на дворовую площадку, освещенную огнями близстоящей девятиэтажки, и изображал из себя Фетисова. Хотя Макаров мне нравился больше. Просто мне казалось, что финты Макарова я повторить не могу.
Когда новогодняя ночь плавно переходила в утро, я как лунатик вставал с кровати нашего общежития, садился у черно-белого телевизора и включал одну из трех кнопок. Взрослые рядом как раз ложились спать, странно поглядывая на меня.На экране звучала музыка, звуки которой я унесу с собой в могилу. Очень примитивная, но магическая: трам-пам-пам-папа-па-м-па-пам!.. Она раздавалась под сводами загадочных канадских и американских дворцов спорта. На экране возникали две хоккейные армии: одна – в красном, другая – в белом. Тогда, в конце 1970-х, я не понимал, что такое НХЛ, не знал, что там играют хоккеисты из разных стран. Меня вполне устраивало комментаторское «канадские профессионалы». Вот все, это враги – жители другой планеты, «буржуины». А наши – красные, значит, хорошие, «мальчиши».
Для меня Виктор Васильевич Тихонов – вечный человек. Которого я видел в детстве, отрочестве и в зрелом возрасте – уже на трибуне в качестве зрителя. Я даже делал с ним интервью как журналист. Но не помню ни одного вопроса и ни одного ответа. Для меня Тихонов – бог хоккея. Кумир, которого я не мог не сотворить.
В этот момент мир переставал существовать. Меня интересовал только хоккей. Мне нужно было, чтобы наши обыграли канадцев. Если они не обыгрывали, я горько плакал. И до сих по помню вкус этих слез.
Хоккей для меня был войной. Тогда много говорили о войне. Мы недавно участвовали в войне. Потом готовились к новой. И когда показывали фильм, где белогвардеец убивал красноармейца, мне тоже было обидно до слез. А однажды я увидел по телевизору, как какой-то канадский профессионал, этот «гад», повалил на лед нашего защитника Зинэтулу Билялетдинова и победил его. Этот момент преследовал меня в ночных кошмарах.
Но радости было больше. Так получилось, что сборная СССР по хоккею в 1980-х почти не проигрывала. Никому. И клубы ЦСКА и «Динамо», выезжавшие для битв с канадскими профессионалами, в основном, побеждали. Тогда я, конечно, не задумывался о таких вещах, как тренерская концепция, базовый клуб сборной, не понимал, что сборная обыгрывает всех потому, что играет круглый год в форме ЦСКА (плюс «Динамо», «Спартак», нижегородское «Торпедо» - оттуда брали некоторых игроков), а другие команды, в частности, канадская и американская собираются перед самыми чемпионами мира и, стало быть, играют с листа.
На фига мне было об этом думать? Мне Николай Озеров с экрана говорил: «Сегодня наша команда встречается с канадскими профессионалами, сильнейшими хоккеистами мира, звездами НХЛ». И когда наши обыгрывали их 6:0 в Кубке Вызова и 8:1 в финале Кубка Канады, представляете, что я чувствовал? Для меня это были не просто «канадские профессионалы» – какие-то мифические существа. Они играли желваками, выходили на лед без шлемов, их вратари защищали ворота в страшных масках, напоминающих морды животных, они получали «деньжищи огромные тыщи». А наши ребята за ту же зарплату…
Но радости было больше. Так получилось, что сборная СССР по хоккею в 1980-х почти не проигрывала. Никому. И клубы ЦСКА и «Динамо», выезжавшие для битв с канадскими профессионалами, в основном, побеждали.
Хоккей заменял мне компьютеры, иностранные шмотки, магнитофон, жвачки, кафе-мороженое, на которое не всегда были деньги. Я жил в Петрозаводске и болел за хокейный клуб ЦСКА. Потому что он всех обыгрывал. Вырезал из спортивных журналов фотографии Макарова, Ларионова, Крутова и наклеивал в тетрадку. Пытался повторять их движения, когда сам выходил играть. Но не так просто было попасть в ворота, которыми служила железная тара для бутылок…За бортиком хоккейной площадки всегда стоял этот человек – Виктор Тихонов. Строгий, со сбивающейся челкой, управляющий игрой, командир Красной армии – а на самом деле «Красной машины».
Когда Виктор Тихонов перестал тренировать нашу сборную, а это случилось в середине 1990-х, и она стала проигрывать всем подряд, я понял, что настоящий хоккей закончился и начался какой-то новый, непонятный для меня. И – неинтересный. Его нужно было смотреть другми глазами. У меня не получалось. Теперь я все знаю. Что Тихонов выиграл три Олимпиады, восемь чемпионатов мира, двенадцать чемпионатов СССР с ЦСКА. Теперь я многое понимаю. В том числе то, что этого человека не стало. И не будет больше никогда. Это значит, что я никогда не включу маленький черно-белый телевизор. И не закричу «Гол!» И буду в этот момент счастлив.
