Историк и геральдист Михаил Медведев — о том, какую роль символы играют в жизни города.
О формальных и неформальных символах нашего города и о состоянии знаковой культуры в современном Петербурге в интервью «МР» рассуждает историк, член Геральдического совета при Президенте РФ Михаил Медведев.
«МР»: Как предмет (человек, явление) становится символом?
М.М.: Сущность символа в том, что он переносит нашу мысль от объекта к чему-то другому, к чему-то большему. Можно официально ввести символ, или «символизация» какого-либо объекта может происходить спонтанно. Допустим, в случае с городом: появляется некая новая архитектурная доминанта и завоевывает умы, и в воображении людей возникает связь между этим объектом и целым городом.
Один из обсуждаемых сегодня официальных символов — георгиевская ленточка.
Здесь сталкиваются и конфликтуют между собой несколько смыслов. В качестве официального символа, это — лента государственных наград: её нельзя носить, не заслужив, не получив на это формальное право. В то же время общественная инициатива, подхваченная на самом высоком уровне, вывела эту ленту в совершенно иное пространство. Георгиевскую ленту стали повязывать в память о победе и ветеранах, что было неграмотно с точки зрения знаковой культуры, но, по крайней мере, это был некий мемориальный и, в хорошем смысл, сентиментальный импульс. (Можно сравнить с фразой, сказанной искренне, но с грамматической ошибкой). Дальше же ситуация усложнилась, так как лента стала нести и политическую нагрузку. Сейчас в конфликте находятся три не вполне совместимых между собой смысла: наградной, мемориальный и политический. Это своего рода вавилонское смешение языков, когда люди хором говорят, не стремясь к пониманию. Такая картина, несомненно, возникла не случайно, а была в значительной степени срежиссирована Это печально: знаковые практики существуют не для того, чтобы запутывать.
Сейчас в конфликте находятся три не вполне совместимых между собой смысла: наградной, мемориальный и политический. Это своего рода вавилонское смешение языков, когда люди хором говорят, не стремясь к пониманию. Такая картина, несомненно, возникла не случайно, а была в значительной степени срежиссирована Это печально: знаковые практики существуют не для того, чтобы запутывать.
Как обстоит дело со знаковой культурой в нашем городе?
Я бы сказал, что ситуация не отчаянная, но при этом абсолютно недостойная петербургской харизмы. Все-таки, Петербург, начиная с 1720-х годов, был геральдической столицей России, и по сей день заседания Геральдического совета при Президенте чаще всего происходят в Петербурге. Это действительно связано с тем, что традиция сохранения геральдических знаний оказалось более сильной в нашем городе.
Но в жизни городской символики есть много изъянов, вплоть до того, что существующий закон о гербе Санкт-Петербурга в нескольких важных положениях некорректен. Закон принимался в спешке по случаю 300-летнего юбилея, а потом никому не хотелось к этому возвращаться.
Наиболее вопиющая формулировка городского законодательства, предусматривающая «эталон» герба, по счастью, не соблюдается. (Как заметил Новиков, замечательный публицист XVIII века, счастие России в том, что дурные законы в ней дурно исполняются). В геральдике не разрешается вводить изобразительный эталон герба: герб, подобно шрифту, должен быть визуально вариативен. Это ценный элемент геральдической традиции, позволяющий обновлять облик символов, не меняя их содержания. И этим герб принципиально отличается от «лого», от товарного знака, который живет, застыв в одной форме, от ребрендинга к ребрендингу.
В жизни городской символики есть много изъянов, вплоть до того, что существующий закон о гербе Санкт-Петербурга в нескольких важных положениях некорректен. Закон принимался в спешке по случаю 300-летнего юбилея, а потом никому не хотелось к этому возвращаться.
По закону у нас, тем не менее, предусмотрен эталонный рисунок, а на практике часто используются другие стилизации, причем многие появились до принятия этого «эталона». Так что практика лучше закона, хотя, мы прекрасно понимаем, это тоже не дело.
У нас нет ежегодного конкурса для художников и дизайнеров на новое графическое решение петербургского герба — это я считаю упущением.
Размышляя о логотипе, фирменном стиле и бренде современного Петербурга, правильнее опираться на традиционные символы или искать новые?
У города есть общепризнанные неформальные символы: «Медный всадник», Александрийский столп, для многих — Аврора, для всех — кораблик на шпиле Адмиралтейства. Ленточка медали освобождения Ленинграда — наградная, но в сознании многих является также мемориальной.
Пытаться формализовать употребление неформального едва ли возможно и нужно. Мы можем предусмотреть некий официальный список главных символов города, но, безусловно, это не значит, что изображение того же «Медного всадника» окажется объектом городской монополии.
Предположим, мы создаем какой-то принципиально новый символ для логотипа или знака общегородского обслуживания. В череде официальных символов он пойдет вслед за гербом и флагом. Получается, что на важную, официозную позицию мы ставим какие-то новые знаковые формы, которые в таком случае будут уполномочены представлять Санкт-Петербург в большей степени, чем «Медный всадник» и Александровская колонна.
Совершенно нормально, если таким логотипом обзаведутся отдельные городские службы: туристическая, культурная, образовательная. Но делать единую общегородскую систему знаков, основанную на новых символах, мне представляется излишним и даже гиперамбициозным. Я с радостью отношусь к новейшим культурным инициативам, но мы живем в ту эпоху, когда наследие тяжелее и сильнее нас, мы с огромным трудом с ним справляемся
Есть уровень, заданный Растрелли, Фельтеном, Кваренги. Ориентироваться надо на них, а для этого следовало бы соответствовать. Я бы еще упомянул графа Франциска Санти, который начинал российскую официальную геральдику в 1720-е годы.
А XX век оставил символы, которые кажутся вам значительными?
Разумеется. Мы вряд ли можем представить современный город без ансамбля Марсового поля — с камнями, вывороченными из старого петербургского фундамента и представленными в совершенно новом качестве. И «Аврора» остается не столько флотским, сколько архитектурным объектом. Так что, конечно, Петербург прирастает новшествами, и в этом смысле у нас есть сильнейший импульс к развитию. Динамика — это и есть традиция, которую надо продолжать. Позволю себе напомнить, что развитие герба Петербурга в императорский период протекало довольно бурно: он был не сразу утверждён, а затем трижды реформирован и отразился в ряде других гербов. А если мы вспомним ещё и о ранней петербургской символике 1710-х годов, о гербах Царского Села или Петергофа - картина окажется ещё сложнее и ещё динамичнее.
Часто новизна выражается — по незнанию — в неком конфликте с тем, что уже создано. Сколько замечательных авангардистских полотен и новаторских зданий превратились в сеть трещин только из-за того, что люди, спеша самовыразиться, не вполне разобрались в технике живописи, архитектуры, особенностях среды.
Петербург прирастает новшествами, и в этом смысле у нас есть сильнейший импульс к развитию. Динамика — это и есть традиция, которую надо продолжать.
Петербургский авангард — тоже один из брендов города?
В Петербурге есть совершенно потрясающие шедевры конструктивистского стиля, многие из которых — в плачевном состоянии, требуют спасения. Целая плеяда стилей, течений, настроений ХХ столетия, воплощенная в городском пространстве, сейчас мало востребована. И, разумеется, перед нами стоит задача сохранить, подхватить и продолжить это новыми формами.
В Петербурге есть совершенно потрясающие шедевры конструктивистского стиля, многие из которых — в плачевном состоянии, требуют спасения. Целая плеяда стилей, течений, настроений ХХ столетия, воплощенная в городском пространстве, сейчас мало востребована. И, разумеется, перед нами стоит задача сохранить, подхватить и продолжить это новыми формами.
Мы смотрим на созданное Кваренги или революционными архитекторами ХХ века из своей эпохи и видим то, что находит отклик у нас. Прошлое, все те разнообразные периоды, которые пережил город, нужны нам для некоторой перспективы. Ведь невозможно изобрести язык с нуля. То же самое и здесь: без чуткости к существующим языкам и практикам мы не сможем ничего создать.
