Письма беременной женщины, сидящей в тюрьме в ожидании суда, вызывают шок.
Мне прислали ссылку на сайт, где муж выкладывает письма своей жены, сидящей в тюрьме в ожидании суда. Сейчас она на девятом месяце беременности, а арестовали ее прямо в женской консультации на седьмом.
Напечатать их все невозможно, поэтому пришлось сокращать. Я удалила из текста все упоминания, за что она сидит. Дело не в этом. Дело даже не в том, виновна она или нет, – это может решить только суд. Дело в форме «отправления правосудия» по отношению к беременной женщине.
Судите сами.
Диана Качалова
30 марта 2009 года
17-00
Из женской консультации меня на скорой, в сопровождении двух милиционеров в гражданском, привезли в больницу. Все, что там происходило, было похоже на желание прервать мою беременность.
Гинеколог орала на скорую, которая привезла к ним «беременную на таком сроке». Орала и на меня – что я ей тут беременная приехала. Когда она поняла, что я не с мужем, а с охранниками, то все, что было дальше, было похоже на издевательство. Она пыталась раскрыть, точнее, порвать шейку матки, намяла живот так, что пошли реальные схватки.
Понять такое отношение к беременной женщине и ее ребенку со стороны другой женщины, да еще и врача – невозможно. Но наш малыш выстоял, выжил.
19-00
Привезли меня в прокуратуру. Охранники были добры и предупредительны. Предлагали, и попить, и в туалет. Но я уже ощущала, что впереди будет что-то страшное.
Прибежал начальник охраны - проверить, тот ли это рецидивист, брать которого в женской консультации выехала целая бригада.
До сих пор не понимаю, в чем была такая необходимость в облаве на человека, который в заявлении точно написал, куда он едет. У меня на руках был больничный и направление на госпитализацию.
21-00
Охранники бережно посадили меня в УАЗик и отвезли в 53 ОМ Приморского района, усадили на стул в небольшом загончике и убежали.
Надо сказать, что все мужчины, которые препровождали меня в тюрьму, были ко мне заботливы. А вот женщины в этой системе жестоки. Когда в камере изолятора временного содержания просила вызвать скорую, они через дырочку в двери мне крикнули, смеясь: «Чего, слинять в больничку хочешь? Они арестованных не берут. Не загнись тут только у нас. Потерпи до тюрьмы».
22-00
В отделение приехал муж и настоял, чтобы вызвали скорую. Приехала милая акушерка. Померила давление, покачала головой. Пыталась убедить диспетчера скорой, что беременных с таким сроком везут в роддом. Но кто-то там приказал ехать в больницу.
Долго ждали конвой. Наконец прибыли два молодых человека. Они все вздыхали, что им теперь со мной жить до родов, а они домой хотят.
24-00
Приехали в другую больницу. Здесь все повторилось. Гинеколог не орала, но назвала меня уголовницей и попросила охранника присутствовать не только при опросе, но и при осмотре. Он, спасибо ему, пытался хотя бы отвернуться, на что врач сказала: «Не отворачивайтесь, чего тут смотреть?»
На сроке 29 недель она меня спросила: «Беременность оставлять будете? Вы в ней заинтересованы?» У меня чуть дыхание не перехватило. Я на животном уровне почувствовала опасность для своего малыша и себя.
01-00
Меня повезли обратно в 53 отдел милиции. Сняли отпечатки пальцев, посадили в УАЗик и повезли в изолятор временного содержания. Я до этого представляла, что такое АД, но не так конкретно.
Меня запихнули в камеру и отняли очки. Досмотрели (это будет еще много раз – полное раздевание и детальный поиск – не скрываются ли на моем теле опасные предметы).
Полуслепую, без очков, запихнули в камеру. Гнилое помещение два на полтора. Нечто похожее на помост с грязным вонючим матрасом и бельем. Дырка в полу и дырка в стене. Воду включают, если покричишь в дверь. В углу девушка – наркоман. У нее ломка. Я боялась даже присесть, не то, что лечь. Так мы с ребеночком и ходили по камере до утра. Малыш ужасно скакал в животике. За стеной орали пьяные. Темно, сыро, истошные крики, страшно.
31 марта
«…»
Утром пришла тетка, объяснила, что меня повезут в тюрьму – а то я им еще тут рожу, а они не хотят отвечать. За стеной я слышала, как они бурно обсуждали, что беременных перевозить можно только в сопровождении скорой. Но в итоге решили, что это заморочно.
Нас долго грузили, часа 3-4. Девушка, которая нас везла, шептала: терпи и молчи, а то тебя не возьмут, придется ездить с тобой по больницам, а в больницах арестантов не берут, хоть умри им в приемном покое. Я ей уже верила.
Вышла, слегка покачиваясь. За пол суток, проведенных в изоляторе, мне дали одну чашку крепкого черного чая. Меня прислонили к стеночке и сказали «выглядеть получше». Я старалась, хотя живот ныл и хотелось согнуться.
Отвели в душ, если так можно назвать торчащую из стены палку, из которой лилась вода, но она была теплая! Далее меня засунули в маленькую прокуренную камеру, где сидело человек 15–20. Курили, матерились и чего-то ждали.
«…»
Привели в стационар к беременным. Соседи по камере не такие уж плохие. Правда в большинстве колются, курят, болеют гепатитом и даже СПИДом, но, в целом, приветливы.
В камере со мной 7 человек (вмещает 10). Унитаз и раковина тут же. В общем, миленько, после того, что я видела за последние сутки. Впервые за 2 дня, поела. Уснуть не удалось. Пружинные кровати доисторического времени, тонкий матрац с буграми.
1 апреля
«…»
Водили снимать отпечатки пальцев. Через улицу. На улице светит солнышко. Удивительно, как начинаешь радоваться любым мелочам. 5 минут на улице и жизнь вроде уже и не такая кошмарная. Милая девушка меня сфотографировала в профиль и в анфас с табличкой с моей фамилией. Все как в кино.
Вечером нас перевели в отделение «мамочки» – это камеры на двоих: душ, туалет и кухня отдельно. В камере даже свет выключается на ночь – круто.
Вскипятив воду в эмалированной кружке, мы на кухне болтали у окна с решеткой. Все такие разные, но такие похожие – животики за решеткой.
2 апреля
«…»
Ночью поспать не удалось. В животе барахтался малыш – видимо не очень ему там хорошо. К утру настроение ухудшилось. Хуже всего, что находишься в полном информационном вакууме.
Если бы мне сообщили, что суд будет отложен, я бы не ездила. Но…
Везли меня в «стакане» – как особо опасного преступника – отдельно от всех. Качало ужасно. «Стакан» – это железный ящик, со всех сторон абсолютно герметичный, без света, с маленькой дырочкой в двери, закрытой на засов. По ширине такой, что один человек в нем с трудом помещается. Душно ужасно и холодно. По дороге заезжали в разные тюрьмы. В машину напихали человек 30 арестованных.
Разгрузили в Приморском суде и посадили в камеру, опять отняв очки. Вели меня в наручниках в сопровождении многочисленной охраны, как рецидивиста.
Когда я вошла, еще по вопросу мужа: «Что тебе принести?», поняла, что не попаду домой, не увижу детей.
«…»
Увезли почти сразу, видимо боятся, что могу родить прямо в прокуратуре. Как дошла до камеры, помню плохо – щемило сердце, болел живот. Хорошо, девочки дали валидол.
Ночью мы с малышом опять не спали. Он видимо кушать хотел, а передачу не передавали. Попила ночью кипяток, но это не спасло.
Уже есть не хочу, просто чаще чищу зубы, а вот ребеночек голодный. Утешаюсь мыслью, что в блокаду люди вообще голодали, и детки потом нормальные рождались.
Днем выпустили на прогулку. Грели личико, ручки, животики под ласковым солнышком.
Слезы высохли, осталось отчаяние.
Теперь, когда вы все это прочитали, можно назвать имя женщины. Елена Ермакова - мать пятерых детей, акушер-гинеколог, создатель центра родительской культуры «Колыбелька». 17 лет она помогала женщинам при родах дома. В данный момент ее и ее мужа обвиняют в незаконных занятиях частной медицинской практикой на дому, повлекших по неосторожности смерть человека.
Полностью письма Елены Ермаковой вы можете прочитать на сайте www.papamamadeti.ru.
 |
Постскриптум Данная публикация вызвала у читателей MR7 ожесточенные споры и побила все рекорды по количеству комментариев, оставленных на сайте. Ответ Дианы Качаловой, редактора газеты «Мой район», людям, оставившим ниже свои комментарии, вы можете почитать в очередной Колонке редактора - |
