Более 130 работ фотографа-портретиста Валерия Плотникова, запечатлевшего практически все знаковые лица русской творческой элиты: от Бродского, Довлатова и Барышникова до Фрейндлих, Пугачевой и Раппопорт — с 9 декабря на выставке в новом арт-пространстве на Конюшенной площади, 2. Накануне открытия выставки «МР» поговорил с мастером.
Выставка заявлена как ретроспектива ваших работ, связанных с кино и театром. По какому принципу отбирались снимки для экспозиции?
Выставка приурочена к финалу года кино в России. Я практически всю свою жизнь связан с кинематографом и учился во ВГИКе, правда, на операторском факультете. А актеры — герои моих фотографий — это мои хорошие друзья, по крайней мере, приятели и знакомые, круг моей жизни, но вот, к сожалению многих из них уже нет с нами. Но, тем не менее, я попытался таким образом воздать им должное. Решил отблагодарить этих людей, которые были в моей жизни.
Есть ли среди выбранных работ особо значимые для вас фотографии, «с историей»?
Почти все мои фотографии имеют свою историю, но есть и особо забавные. В 1978 году я делал обложку «Советского экрана» и меня попросили снять Мишу Боярского. И женская часть моей семьи попросилась на эти съемки (ни до, ни после такого не было). Когда сестры, жена и дочери погрузились в мою «Ниву», то выяснилось, что для Боярского места уже нет. Мы были молодые, без комплексов и проблем, поэтому я предложил ему ехать в багажнике. Едем по Каменноостровскому проспекту, и в районе площади Льва Толстого меня тормозит гаишник. Мы спешим на съемку в яхт-клуб, и я говорю: «Знаете, я везу Михаила Боярского на съемку и нам бы надо поторопиться». Гаишник заглядывает через лобовое стекло, не видит никакого Боярского. Тогда я открываю багажник, где, чуть-чуть скорчившись, сидит Миша и смущенно так говорит (явно подыграл) «Здрасте». Думаю, что постовой был весьма удивлен, по тем временам возить Боярского в багажнике — не знаю, кем надо было быть. Кстати, снимался он в моей одежде и с моей гитарой, так как в то время уже перешел на черную одежду, а фотография должна была быть цветной.
Были ли люди, которых вы снимали много раз, возможно, через несколько лет, пытаясь что-то для себя понять в этом человеке?
У меня есть несколько героев, которых я снимал неоднократно: это и Марина Неелова, и Ирина Купченко, и Анастасия Вертинская, и Александр Розенбаум. Последнему я сделал такой альбом к 50-летию, что весь мир попсы изумился и захотел такой же. Но для этого нужно много-много лет со мной дружить и чтобы я это все еще и снимал. Были и другие персонажи.
Я практически с первого раза вижу, на что человек способен, какова мера его таланта и мне достаточно одного раза. Так, например, было с Иннокентием Михайловичем Смоктуновским, которого я снимал много-много лет, ему полностью посвящен мой шестой альбом. А третий альбом посвящен Владимиру Высоцкому, которого я тоже много снимал. Ну а все остальные альбомы, число которых приближается к 9, это просто люди, которые меня окружали, и они в большом составе будут представлены на выставке.
Критики говорят, что ваш кадр всегда выверен до мелочей и срежиссирован.
По своему первому образованию я художник и выстраиваю фотографию как картину, а в молодости я даже делал эскизы для своих работ. Я очень точно знаю, чего я хочу, это нравится и моим персонажам. Не снимаю в надежде на то, что что-нибудь получится, я точно знаю, каким должен быть финальный кадр. Тем более, что практически все мои герои — мои давние знакомые.
Любопытно, как родилась идея сделать фото Гребенщикова рядом с античным бюстом? Или Караченцева у колонны в позе, в которой что-то от йога или балетного танцовщика?
Я очень хорошо знал Колю Караченцова еще по театру, он удивительно пластичный и динамичный человек, в силу того, что его мама была балериной и он много с ней путешествовал. Это хорошо заметно по таким спектаклям, как «Тиль» или «Юнона и Авось», он там просто потрясающе выступает. Мне хотелось чтобы это было заявлено в фотографии. Съемка проходила в замечательном училище имени барона Штиглица, в котором я тоже учился. Николай показал на сколько он пластичен, что может практически узлом завязаться. Кстати вся одежда на этой фотографии моя. В то время было очень сложно одеть актера или актрису, особенно чтобы это нравилось мне. В то время мне привезли стильный свитер из Лондона, брюки из Югославии, ботинки, даже рубашка моя. Зато получилась замечательная фотография, которая и Николаю очень нравилась и много где публиковалась: и на календарях, и в альбомах.
А вот Бориса Гребенщикова я знал весьма посредственно, мне хотелось сделать его статичным, так как в то время было множество его фотографий с концертов и фестивалей – репортажных и поверхностных. А мне хотелось сделать его портрет более убедительным. Бюст возник от нищеты моего павильона, я просто решил таким формальным способом уйти от нерешенной задачи.
Продолжаете ли вы сейчас снимать?
Я продолжаю снимать, естественно не так много, как снимал я раньше. В том числе из-за того, что мне снимать практически некого. Снимаю я сейчас на цифру. Это очень удобно. Что касается пленки, то я снимаю на уникальную шведскую камеру Hasselblads, очень хорошая камера, на мой (да и не только мой) взгляд, самая замечательная. Американские астронавты используют ее для съемок в космосе: первый человек на Луне, первый шаг на Луне – все это снималось на Hasselblads, вот можете представить, какой камерой я снимаю. Самое замечательное, что у нее есть сменные адаптеры и практически одномоментно можно снимать и черно-белой, и цветной пленкой. Практически все фотографии у меня продублированы в цвете.
