Геннадий Соболев, доктор исторических наук, почетный профессор СПбГУ, автор трехтомного труда «Ленинград в борьбе за выживание в блокаде», говорит, что до сих пор нет единого мнения о том, сколько жертв принесла блокада Ленинграду. Долгое время, вплоть до конца 80-х годов ХХ века официальным историкам было предписано называть то число погибших, которое фигурировало на Нюрнбергском процессе — 632 тысячи человек. Сейчас труд Соболева — исследователя пережившего блокаду — издается мизерным тиражом.
Соболев занимается историей блокады более полувека. За эти десятилетия историк видел множество документов, в том числе и «закрытых», когда исследователи, допущенные к архивам, давали подписку о том, что не будут их ни упоминать, ни цитировать где бы то ни было.
Впервые он ознакомился с отчетом коммунального отдела Ленинградского горсовета о захоронениях в блокадном городе в 1965 году. Публиковать его было нельзя — гриф секретности с документа снят не был. Там говорилось, что только за первый год войны — с 1 июля 1941 по 1 июля 1942 года на городских кладбищах были захоронены более одного миллиона человек. Этот документ увидел свет только в 1995 году в книге «Ленинград в осаде».
Соболев говорит, что историки обязаны проверять источник. И еще в 60-е годы, когда Пискаревское кладбище только стало мемориальным, один знакомый старшего коллеги ученого — историка Валентина Ковальчука сказал, что на этом кладбище до сих пор работает женщина, в обязанности которой в блокаду входило регистрировать в специальном журнале машины, привозившие мертвых и примерное количество тел в каждой машине.
«Мы отправились на кладбище, нашли эту женщину и видели этот журнал, — вспоминает Соболев. — Договорились с ней, что на следующий день придем и запишем ее рассказ, но на следующий день нам сказали, что она больше не работает на кладбище — ушла на пенсию, журнал исчез, и найти эту женщину нам не удалось».
Соболев говорит, что даже не помнит ее имени. Но говорит, что известно по свидетельствам блокадников: в первую блокадную зиму штабеля мертвых на Пискаревке, ожидающие, пока их спустят в ров, достигали двух метров высоты.
Третий том своего масштабного труда «Ленинград в борьбе за выживание в блокаде» Соболев представлял журналистам стоя, сказал, что привык стоять за кафедрой, читая студентам. Рассказывал о личной переписке Сталина и Жданова, о том, что даже в самое страшное время — январь и февраль 1942 года среди ленинградцев было не более 15−20 процентов тех, кто критически относился к советской власти.
Маленький Гена Соболев пережил блокадную зиму, не покидая промерзшей комнаты.
«После каждой большой работы наступает опустошение, — размышляет историк. — Я-то уж точно ничего больше писать не буду, я свое написал, выполнил долг перед родителями — мамой, которая спасала меня в блокаду, отцом, который погиб при прорыве блокады, перед воспитателями детского дома, учителями».
Корреспондент MR7.ru спросил историка, почему его фундаментальный труд, одно из важнейших существующих в мире исследований о Ленинградской блокаде издано столь мизерным тиражом. Первая книга вышла тиражом в 300 экземпляров, вторя — в 600, третий тираж заявлен в тысячу, но первый завод — всего 100. «Да, вы правы, — ответил Соболев. — Но это научное издание, СПбГУ, у нас даже университетским ветеранам не досталось».
Добавим от себя — городским властям не стыдно? Фундаментальный труд выдающегося историка о Ленинградской блокаде не купить в городе, который пережил блокаду.
