Истории

Как спасали музеи в годы войны

В Петербурге представлена вышедшая в Москве в издательстве «Росспэн» книга доктора исторических наук Юлии Кантор «Невидимый фронт. Музеи России в 1941—1945 годах». В аннотации сказано, что книга является первым онтологическим исследованием, посвященным музеям России в период Великой Отечественной войны, основана на анализе ранее неизвестных документов из множества архивов России, Финляндии, Украины, Латвии, российских музеев. Онтология — это учение о сути, о самом существе бытия. Эта книга — о бытии, жизни, смерти, спасении, безвозвратных потерях и возрождении музеев в пространстве войны, о жизни и смерти, нравственном выборе музейных людей, спасавших культуру от нацизма.

Представление книги Юлии Кантор прошло в Государственном музее-памятнике «Исаакиевский собор», что глубоко символично — именно Исаакий, называвшийся тогда Антирелигиозным музеем, укрыл в своих подвалах, под мощными сводами ящики, полные бесценных экспонатов, вывезенные из пригородов Ленинграда — Слуцка (Павловска), Пушкина, Красногвардейска (Гатчины), Петергофа, а также ценности ленинградских музеев — Музея истории Ленинграда и Летнего дворца Петра I — по распоряжению Ленгорсовета от 15 июля 1941 года в Исаакии было создано Объединённое хозяйство музеев (ОХМ).

Исаакиевский собор стал и местом работы, и жильем, и убежищем для музейщиков, спасавших культуру. И до сих пор в его подвале всегда лежат живые цветы у мемориальной доски, посвященной этим людям, и работает музейная экспозиция, где воссоздана и комнатка хранителя, и стоят те же самые ящики с предметами, которые были укрыты от войны здесь.

Среди приглашенных на представление книги был немолодой человек, для которого блокадная зима в подвале Исаакиевского собора стала фактом личной биографии, частью детства — Генрих Николаевич Вейс, сын Зои Андреевны и Николая Викторовича Вейсов, сотрудников Павловского музея, их дети Генрик и Рита разделили с родителями всю тяжесть блокадной зимы.

Юрий Мудров, нынешний директор Государственного музея-памятника «Исаакиевский собор», открывая собрание, сказал: «Справедливо, что первое представление здесь, а Исаакий надо вернуть в разряд памятников Великой Отечественной первого плана».

…В детстве — в семидесятые годы — я каждый день видела военные развалины — на Ольгином пруду в Петергофе через пустые глазницы Ольгина павильона виднелось небо, а Западная часть Нижнего парка была огорожена забором, там еще не провели реставрацию после войны. За железной дорогой мы играли в руинах павильона Озерки, который теперь уже окончательно превратился в прах, а тогда еще на стенах было остатки росписи, а на полу — мозаики. Вместо Английского дворца в Английском парке и сейчас куча камней, которая уже превратилась в холм… Юлия Кантор тоже начинает свою книгу с воспоминаний детства — с посещения Екатерининского дворца в Царском Селе, с того впечатления праздника и красоты, которое радостно потрясает и остается навсегда в памяти. И рядом с этой красотой — послевоенная черно-белая фотография разрушений. Я тоже помню эти фото в Большом Петергофском дворце. И я помню, что последний из петергофских каскадов, пострадавших в войну, — Львиный — был вновь открыт публике лишь в 2000 году, когда я давно уже работала журналистом и делала об этом репортаж. Я пишу это потому, что книга Юлии, изданная тиражом в тысячу экземпляров, вообще-то должна быть широко доступна — для старшеклассников и студентов-музееведов, искусствоведов, историков. Потому что эта книга не только дает абсолютно честную, основанную на документах информацию о том, что происходило в Российской Федерации, когда сначала надо было спасать музеи, а потом восстанавливать, но она еще и написана так, что слышишь и голос Ольги Берггольц «ты помнишь ли сиянье Петергофа…», и академика Орбели, и хранителей Анны Зеленовой из Павловска и Серафимы Балаевой из Гатчины. И голоса многих и многих тех музейщиков, которым выпало тогда судьбой спасать культуру.

Директор Российского государственного архива социально-политической истории, директор издательства «Росспэн» Андрей Сорокин, кандидат исторических наук говорил на представлении книги о том, что безусловным ее достоинством стало внимание к отдельным судьбам людей, делавших свой выбор: «Отечественная история деперсонализирована, а имена людей культуры, науки вообще возвращаются туда мало, но герои книги Юлии Кантор, спасшие мировую культуру в годы самой страшной войны — это „люди света“, как назвал свой очерк в 1964 году поэт Николай Тихонов о людях блокадного Ленинграда».

Юлия назвала книгу «Невидимый фронт», одна из глав носит название «Фронт без флангов» — об эвакуации музеев — Ленинграда, Москвы, музеев ряда российских городов. И один из важнейших вопросов на страницах этой книги — государственное управление культурой, в том числе и в сложнейшей ситуации войны на уничтожение, в которой оказалась страна. Автор приводит первый военный приказ по Эрмитажу. Академик Орбели подписывает его 22 июня 1941 года. Приказ гласит, что 23 июня, в понедельник, когда музей не работает, выходной отменяется и отныне указания о выходных днях для всех эрмитажников «будут даны дополнительно». А вот Наркомат пр. освещения первый документ «Об охране музейных ценностей» выпустил лишь два дня спустя… «Неспособность Наркомпроса реально оценить складывающуюся обстановку (или опасения его руководства быть заподозренным в „пораженческих настроениях“) сыграла не последнюю роль в недостаточной подготовленности московских музеев к работе в экстремальных условиях», — пишет исследователь.

Мы много знаем о том, как уходили два эрмитажных эшелона и не успел уйти третий, как жил Эрмитаж в блокадном кольце, но книга Кантор дает широкую панораму по стране, акцентируя внимание на деталях. Мы узнаем, например, как московские музейщики, сопровождавшие ценности на барже на пути в Хвалынск, серьезно обсуждали, как будут продавать свои носильные и личные ценные вещи, чтобы оплатить дорогу, потому что у них не было денег… Мы узнаем драматическую историю музея Льва Толстого в Ясной Поляне.

Эта книга возникла благодаря помощи множества людей. Например, Ирина Алексеева, директор Школы перевода РГПУ им. А. И. Герцена со своими студентами — будущими переводчиками ООН перевела с немецкого огромный объем нацистской документации.

Юлия Мошник, ученый секретарь Выборгского объединенного музея-заповедника, переводила финские документы: в книге Кантор подробно рассматривается до сих пор нерешенная ни на политическом, ни на человеческом, нравственном уровне проблема тех ценностей российских музеев, которые во время «войны-продолжения» (так финны называли Великую Отечественную) были вывезены финскими военными и до сих пор не возвращены в Россию. Эта тема требует отдельного подробного рассказа.

«Книга вышла в свет вовремя: сегодня делаются попытки ревизии истории, фактов, поступков людей, этот вирус проник и в музейные ряды, что печально. Но будет дана оценка той неправде, которую вбрасывают в общество, предлагая музейным работникам позицию, с которой мы согласиться не можем», — отметил Юрий Мудров.

Яков Гордин, историк, соредактор журнала «Звезда»: «Важен сам факт обращения к этой проблематике. Музейное дело — тонкая и опасная профессия. В чем я не сомневаюсь, так это в том, что книга написана жёстко, приведенные в ней документы производят сильное впечатление. Ложь разрушительна и в быту, и в сфере занятия историей, на лжи нельзя построить прочную идеологию — отдача от разоблачения лжи бывает более разрушительна, чем жестокая правда, сказанная вовремя. И это „вовремя“ становится все важнее и острее, потому что на мифологии было слишком много построено, и крушение этих построений имело катастрофические последствия в государственном плане».

share
print