Была в семидесятых такая песня – «Старость меня дома не застанет, буду вечно оставаться молодым…» Похоже, вечная молодость – уже не комсомольская, как в той песне, а вполне себе капиталистическая – светит тем, кто выйдет на пенсию уже в следующем десятилетии. Ведь нас неминуемо ожидает повышение пенсионного возраста.
На днях министр финансов Алексей Кудрин сказал: женщинам придется работать до 60 лет, мужчинам до 62. И быстро взял свои слова назад – мол, надо еще думать... Между тем, думай не думай, а повышать пенсионный возраст придется. Система, придуманная в Германии еще при канцлере Бисмарке, больше не работает. Называется она солидарной – в смысле солидарности поколений. Молодые отчисляют часть дохода в пользу старших и сами уверены – когда придет их очередь стареть, они не будут забыты. Но с тех пор демография изменилась. «Отцов» все больше, а «детей» так мало, что обеспечить старшее поколение они просто не в состоянии.
Осторожность Кудрина понятна. Похожие изменения пробивает сейчас президент Франции Николя Саркози. И вот уже неделю французов колбасит – они бьют витрины, блокируют аэропорты, поджигают автомобили. То есть тема скользкая. Наш народ пока безмолвствует – и, возможно, само это молчание звучит зловеще для властей.
Может, просто французам есть что терять, а нам нет? Тему средней продолжительности жизни не трогаем, она может меняться. Обсудим неизменное. Во-первых, в России все понимают, что при нашей системе накопить денег на безбедную старость нереально. И я не верю, что сегодняшние поколения, поколения отчаянных консюмеристов, легко пересядут на голодный пенсионный паек. Работать придется, пока ноги носят. И закрепленное право работать дольше – очень кстати. Хоть на какое-то время оно защитит нас от молодых волков. :)
Во-вторых, вместе с пенсионной системой от прошлого века мы унаследовали представление о пенсии как праве на пассивность, бездействие, дольче фарниенте, как сказали бы классики. В Европе, с тех пор как тамошний рабочий класс перестал надсаживаться на грязных, вредных фабриках, поняли – эта привилегия губительна. Отсюда, например, толпы активных западных старичков, которые как заведенные путешествуют по миру. У нас же все заменил телевизор – и он добивает быстрее, чем каторжный труд. Именно необходимость шевелиться, как ни странно, продлевает наши дни.
Все сказанное, конечно, имеет отношение к офисному планктону, от которого себя не отделяю. А вот как с шахтерами, с дальнобойщиками, с теми, кого жизнь не щадит? Честно – не знаю.
