Многие годы в 20-х числах января мы с мужем жили под знаком «Снятия блокады».
Уже в середине месяца бабушка придирчиво заглядывала в самые затаенные углы квартиры и требовала что-то почистить, отмыть, оттереть, убрать. Я с пемолюксом и тряпкой ползала за шкафы, двигала столы, муж колдовал над капающим краном или вешал картину… Вы понимаете, что мы делали все это «с чувством глубокого благоговения и неподдельной радости».
Потом была подготовка стола. Изольда Ильинична ежедневно ходила в универсам, подбирая колбаски, вино, сладости. Каждую покупку она обсуждала с нами, зачитывая состав и дату выпуска.
В сам день, 27 января, вставая с утра на работу, нашим долгом было выйти на кухню с цветами и словами поздравления. Бабушка уже в 8 часов утра надевала свое самое нарядное платье и медали и «как будто» была занята на кухне. Помню, муж однажды не поздравил бабушку сразу, а решил сначала умыться и выпить кофе. Изольда Ильинична потом с ним не разговаривала .
Весь день 27 января, если мы были дома, нам нельзя было пользоваться телефоном. Бабушка ждала звонков и звонила сама. «А, Ленечка, дорогой, как ты?» - в нотках ее голоса мы слышали непривычный флирт и смеялись. Валечка, Зарочка, Шурочка, ее подружки за 80, названивали одна за другой. Когда мы слышали привычное «Ой, это мои девчонки!», мы хихикали. Но, я всегда, признаюсь, завидовала – будет ли у нас в старости так надрываться телефон?
А вечером мы с ней исправно резали салаты. Приходили гости и мы выпивали за ее здоровье, и не чокаясь – за тех, кто не выжил… И шли совсем уже не блокадные разговоры, про путешествия, ремонты и цены, бабушка, хоть и не слышала половины, кивала и улыбалась.
А в августе Изольда Ильинична ушла от нас.
И вот сегодня 27 января. Не надо резать салаты и собирать гостей. Какое-то странное ощущение, словно что-то потерялось.
Когда через 40 дней после смерти бабушки мы стали разбирать ее вещи, обнаружили все наши подарки – к дням рождения, 9 мая, на Новый год. Мы так хотели, чтобы она пила самый вкусный чай из дорогих кружек, носила самый красивый халат, укрывалась мягким пледом – но все это так и осталось в упаковках. И стоит сегодня на полке красивый китайский сервиз, привезенный из-за границы бабушкиным мужем – Изольда Ильинична ни разу к нему не притронулась, чтобы выпить чаю или, не дай бог, поставить на стол.
Я, помню, говорила ей, даря очередную новую терку или тапки: «Вот не будете пользоваться, я обижусь!». И обижалась, когда видела, что бабушка снова обдирает пальцы пожелтевшей теркой и шаркает разносившимися тапками.
Мне и сейчас обидно. Что она так и не пожила красиво, удобно, среди хороших новых вещей, ведь все это мы были готовы ей дать, и она заслужила. Не научилась по-женски себя любить, баловать, холить.
Пожалуйста, научите ваших бабушек и дедушек не убирать новые вещи в закрома! Они берегут их на потом, а «потом» не наступает. Уговаривайте, боритесь – ну пусть они успеют…
Здоровья и долгих лет всем-всем бабушкам и дедушкам, пережившим блокаду! Держитесь, пожалуйста, и пейте чай из красивых кружек.
