Бывшая судья Калининского районного суда Петербурга Татьяна Зайферт обвиняется в покушении на мошенничество. Сама она говорит о своей невиновности и связывает преследование с делом семьи ректора Горного университета. «МР» публикует отрывки из записей, сделанных судьей в СИЗО.
Бывшая судья Калининского районного суда Петербурга Татьяна Зайферт была арестована 11 июля на заседании Квалификационной коллегии судей, сразу после того как девять из 12 членов коллегии проголосовали за удовлетворение ходатайства главы Следственного комитета Александра Бастрыкина о заключении ее под стражу (такая процедура обязательна для ареста судьей, как действующих, так и бывших. — Ред.).
Татьяну Зайферт обвиняют в «покушении на мошенничество» — по версии следствия, она «приняла на себя роль лидера организованной преступной группы» в деле о рейдерском захвате помещения.
Сама Зайферт говорит о своей невиновности и связывает уголовное преследование с делом семьи ректора Горного университета и доверенного лица Путина Владимира Литвиненко: будучи помощником его дочери, депутата ЗакСа Ольги Литвиненко, Зайферт представляла ее интересы в судебной тяжбе с отцом за ее дочь Эстер-Марию.
Татьяна Зайферт — участница проекта «Судьи о правосудии» на портале PublicPost. Она также ведет блог «Письма судьи из СИЗО». «МР» публикует отрывки из ее записок.
«Здравствуйте, товарищ судья!»
«…В СИЗО меня встретили с уважением (а может, и со страхом), приезжал даже чиновник из отдела собственной безопасности УФСИН. Мне даже сначала камеру продемонстрировали, чтобы я убедилась, что она приличная. По местным меркам действительно приличная: нас трое, есть холодильник, телевизор, горячая вода (правда, не всегда). Но условия безопасного содержания не соблюдаются: одна из сокамерниц ранее судима, сейчас осуждена второй раз, тогда как судимых и несудимых должны содержать отдельно».
«Весь инвентарь — кровати, одеяла — 1958 года рождения (я не шучу). Решетки на окнах с двух сторон, и приварены, так что если пожар, не успеют. Есть ту пищу, которую тут дают, — опасно для здоровья. Душ — один раз в неделю! В принципе, судья не представляет, что такое СИЗО. Адвокаты, за редким исключением, тоже не вникают [в условия содержания их подзащитных], они всегда спешат. По сути, ни судья, ни адвокат не в состоянии оценить, что происходит внутри».
«В медсанчасти я встретила женщину, которую осудила в 2007 году. К приговору она претензий не имела — получила условный срок (что-то с наркотиками), но в 2011 она перестала отмечаться, и суд заменил условное осуждение на реальное. Почему-то она решила, что это сделала я, хотя я с 2008 года судьей не работаю. С трудом ей объяснили, что я ни при чем, при этом я сидела в клетке, а она стояла рядом.
Вскоре после этого я шла по территории с одним охранником, а рядом человек 20 мужчин из спецотряда (осужденные, работающие в СИЗО) разгружали машину. Один из них радостно закричал: «Здравствуйте, товарищ судья!» Остальные тут же отреагировали: «Тамбовский волк ей товарищ!» Я за свои приговоры спокойна — ни одного неправосудного я не выносила. Но это с моей точки зрения. А с другой стороны?
Те, кого я судила, практически уже не сидят. Из тех, кто здесь, в основном статья 228 (наркотики) и 159 (мошенничество) — по ней идет много бухгалтеров и юристов, и даже заместитель руководителя нотариальной палаты Санкт-Петербурга».
О сокамерницах
«Про сидящих со мной. Одна из них — Лена С., бывший сотрудник ИВС (Изолятор временного содержания) города Гатчины. Обвиняется в смерти собственной дочери (ст. 116, 111 ч. 4 УК РФ). <...> Спрашивает меня, разберется суд или нет. Что я могу ей сказать? Что вряд ли кто будет разбираться в трудностях ее жизни, родов и воспитания детей без отцов?
Вторая сокамерница первый раз получила условный срок за карманные кражи, при этом умудрилась сбежать от полиции при проверке показаний на месте, потом ее поймали, но она опять сбежала из уголовного розыска и уехала в другой город, где ее все же нашли. Когда ее привезли в СИЗО, она сказала, что работала в милиции, и никто не стал проверять. На самом деле она закончила платный факультет университета МВД, но в милиции никогда не работала».
«С общением тут сложно. Лену политика не интересует — для нее это темный лес. Девушка из соседней камеры, у которой во рту в 20 лет один зуб и у которой уже скоро живот на 8-й месяц потянет, не может понять: она беременна или это гепатит? Вторая [сокамерница] в силу образования интересовалась (политикой), мы с ней обсуждали, что происходит. Обсуждали и фарс с Pussy Riot. Но не могу сказать, что это тут было очень обсуждаемо.
Эти люди выключены из происходящего в стране. По телевизору смотрят «Пусть говорят», «Давай поженимся», «Каникулы в Мексике». Потому что даже посмотреть какой-либо фильм от начала до конца — это надо напрячься. А Магнитского вспоминают только сотрудники следственной части при общении по моим заявлениям о состоянии здоровья».
«Когда я пришла в камеру, женщины натерли мне матрац мылом — от клопов. Ночью даже под одеялом холодно. Попросила второе — не положено в соответствии с приказом Минюста номер 189 от 14.10.2005 года. Интересно, а министр когда-нибудь его сам читал?»
«Дома спрашивали: «Ты куда деньги деваешь?»
«Следователь по моему делу — бывший следователь прокуратуры Калининского района, работал в период, когда я там работала судьей. Зампрокурора Петербурга тогда работал прокурором Калининского района. Я выносила оправдательные приговоры, возвращала дела, выносила большое количество частных определений по нарушениям, допущенным при проведении предварительного расследования. Все это вызывало ненависть со стороны прокуратуры. Операми, сопровождающими мое дело, руководит бывший начальник убойного отдела по Калининскому району. Мною был осужден его родной брат — сотрудник милиции. Эти люди могут быть объективными? Или беспристрастными?»
«Будучи судьей, я читала «Российскую газету», и там было написано, что рядовой судья в РФ получает 80 тысяч рублей (это был 2005 год). А я только что получила зарплату— 35 тысяч. Дома спрашивали: «Ты куда деньги деваешь?»
Неприкасаемость? А что это такое? То, что судью нельзя так просто забрать в полицию? Так судей на весь Петербург около 400 человек, можно посчитать вероятность совершения ими чего-то такого, за что надо сразу забирать. Каждый год в РФ гибнет четыре судьи. Ты выходишь из суда в 9 часов вечера на улицу — и ты один на один с теми, кого ты судишь.
«Когда они выйдут - кто меня защитит?»
«Самый большой срок по приговору, вынесенному мной, — 18 лет. Мужчина снимал комнату у пожилой женщины. Убил ее жестоко, изнасиловал после смерти, после чего украл ее вещи. Сутки после убийства звонил по телефону «для взрослых», потом пытался сдать комнату в квартире (при этом во второй комнате лежал труп), а когда не сдал — привел туда своего восьмилетнего сына и жил там еще неделю. Написал мне из изолятора, что если я дам ему больше семи лет — он повесится. Не повесился, а регулярно жаловался в Верховный суд. Тот оставил все в силе.
Был еще приговор на 16 лет. Наркоман со стажем высматривал девушек, вбегал за ними в парадную и бил кастетом по голове, после чего забирал вещи и украшения. Одна девочка после того потеряла нюх, другая — память. Нашли его только благодаря тому, что в подъезде, где он совершил нападение, была видеокамера. На видеозаписи видно, что он ударил девочку сзади, потом затащил ее в лифт и стал по ней прыгать. Зачем — непонятно. Городской суд оставил мой приговор в силе.
Только вот выйдут они по УДО — кто защитит меня?»
Полная версия — на publicpost.ru.
О проекте: «Судьи о правосудии» — проект портала РublicPost. Журналист Мария Эйсмонт разговаривает с российскими судьями — бывшими, в отставке, — которые рассказывают о том, как на самом деле устроена наша судебная система.
