Пятитысячный митинг в Петербурге против «Охта-центра»; противостояние «химическому геноциду» в городе Сасово Рязанской области; голодные рабочие перекрывают федеральную трассу в Рубцовске... Калининград, Химки, Пикалево вошли хроники протестов медведевской эпохи, которую принято считать стабильной. На деле же градус протеста в 2009-2012 годы в разных точках России был выше, чем на Болотной площади.
«Болотный» протест увенчал нарастающую волну «политического», а не стал в ней "первопроходцем", как считают многие социологи. К такому выводу приходит Карин Клеман, гражданка Франции, много лет изучающая гражданское общество в России. В издательстве «Новое литературное обозрение» вышла ее книга «Городские движения России в 2009-2012 годах: на пути к политическому». Вместе с главным редактором «НЛО» Ириной Прохоровой Карин Клеман представила книгу в магазине «Порядок слов».
Карин Клеман, социолог: «Я приехала в Россию в 90-е годы и удивлялась терпению людей. Большим потрясением было, что люди, которые несколько месяцев не получают зарплату, продолжают ходить на работу. Во Франции уже были бы баррикады. Никаких попыток предпринять коллективное действие, никаких политических протестов, за исключением отдельных случаев, не было. Самое главное событие постсоветской России произошло в 2005 году – это массовые протесты против монетизации льгот, они коснулись и Петербурга. По масштабу они были ничем не хуже «болотного» протеста. Это движение возглавили простые обыватели (в нейтральном смысле слова).
На Западе такое происходит давно. Social movements(социальные движение) там – это половина социологии. Здесь, в России, нет такого предмета, потому что не было самих движений. Перестройка – это совершенно другой контекст, я бы не сказала, что это типичное социальное движение. Это революционное движение. Люди начинали с простых материальных требований. Требования помогали людям достаточно быстро объединиться, потому что цель была проста и ясна.
Специфика России в том, что люди поднимаются, когда речь идет об очень конкретных вопросах, касающихся их личной жизни. Они не выходят против условной войны в Ираке. Протесты против войны в Чечне были организованы профессиональными правозащитниками.
Несмотря на то, что большинство коллективных действий начинается с локальной прагматической проблемы, бывают случаи, когда расширяется идеоматическая, территориальная и социальная базы, и эти инициативы, движения сплачиваются, создают коалиции, координируют свои действия, это все может вылиться в массовое социальное протестное движение».
Ирина Прохорова, издатель: «Мне понравилось, как Карин показала борьбу против «кукурузины» (Охта центра - "МР") в Петербурге. Борьба сплотила людей разных политических взглядов, социального уровня, образования. Выясняется, что культурная мифология Петербурга, душа Петербурга, идея культурной столицы, идея города-памятника – все это разделяет огромное количество людей, независимо от того, коренные они петербуржцы или мигранты. Культурная мифология города позволила выстроить серьезное социальное движение, которые в другом случае могло бы просто распасться. Для меня это тоже важный момент. То, с чем мы сталкиваемся, что парализует общество, особенно в моногородах, где нет исторической подкладки – это отсутствие культурного бэкграунда.
Возьмем Норильск – строить мифологию вокруг памяти о ГУЛАГе невозможно, это не лучший повод объединяться. Моногород – это жилые дома-коробки, это отсутствие культурной жизни. Такое мощное движение, как в Петербурге, возможно, когда есть мощное культурное пространство. Вот почему так важно развитие культурных технологий, которые делают территорию осмысленным пространством.
Успех или неуспех во многом зависит от того, как люди чувствуют себя в городе. Стихийная попытка выстроить городскую мифологию идет, но не поддерживается государством – не потому что в Кремле сидят злоумышленники, а потому что представление о культуре невероятно архаичное. Государство считает, что оно само должно создавать культуру. Как изобретать эту традицию – для меня важнейший вопрос».
Предпосылки к формированию городского протестного движения:
1. Наличие лидеров-инициаторов общегородского масштаба. Например, в Калининграде все организовывалось вокруг лидера движения автомобилистов Константина Дорошка. Его поведение сильно отличалось от поведения партийных функционеров. "Я из страны, где не очень любят лидеров, но лидером может быть и бабушка, которая подвязалась что-то делать у себя в подъезде", - говорит Карин Клеман.
2. Наличие низовых социальных инициатив. Митинги – это результат продолжительных кампаний, проведенных маленькими инициативными группами.
3. Наличие организации (хоть какой-то). Люди случайно встречаются, случайно проводят акции. Организация – не обязательно бюрократическая вещь, а более-менее явное взаимодействие с людьми. Чем меньше организации, тем легче власти внести раздор в ряды протестующих.
4. Эмоциональная составляющая. Мы часто забываем, какое значение имеют коллективные драматические голодовки (Астрахань) или особая драматургия массовых митингов (Болотная). Эмоционально заряженные события, например, резкое неоправданное повышение тарифов ЖКХ, очень важны для массовой мобилизации граждан.
