Среди миллионного шествия «Бессмертного полка» событие на Конной, 10, прошло вчера тихо — собралось около полутора сотен человек у старого петербургского дома, чтобы вспомнить блокаду. Но те, что пришли, чтобы потом влиться в колонны «Бессмертного полка», пришли с портретами своих самых близких людей — ушедших из этого дома на фронт, переживших или не переживших тут блокаду.
На Конной, 10, петербуржец Юрий Вульф, родившийся в этом доме через два года после Победы, открыл вчера первую часть памятного пространства на брандмауэре. Теперь на черном экране медленно безостановочно проходит список погибших в блокадном городе — это официальный список из Книги памяти «Ленинград. Блокада, 1941−1944″, в нем свыше 600 тысяч имен, но он неполный — только благодаря разысканиям Юрия Вульфа удалось добавить в это список 16 имен ленинградцев. Но и чтобы шестьсот слишком тысяч имен безостановочно шли на этом экране, нужен ровно месяц…
Благодаря усилиям одного человека мы теперь знаем имена всех, кто жил и погиб в осаде в старом доходном доме на Конной, 10, кто ушел отсюда в РККА, кто погиб на фронте, попал в плен, попал без вести или вернулся домой. Это сделал один человек — поднял домовые книги архивы, разыскал ныне живущих блокадников. Он, вложив свои личные деньги, добивался приема в начальственных кабинетах, утверждая проект пространства памяти, добился того, что отремонтировали брандмауэр, провели электричество, укрепили памятные экраны. Теперь каждый, кто проходит мимо по улице Конной, может подойти, остановиться и прочитать историю живших здесь семей, увидеть, как на экране движутся белые буквы имен из Книги памяти. Нужно четырнадцать секунд, чтобы одно имя появилось над нижней кромкой экрана и прошло вверх, чтобы исчезнуть под верхней кромкой. Четырнадцать секунд светится имя чьей-то угасшей в осажденном городе жизни.
Пространство памяти повсюду, но мы не всегда явно видим его знаки. Стены молчат, а людей, кто может рассказать, все меньше. „Ищите имена, изучайте, открывайте историю своих домов“, — призывал вчера историк Анатолий Разумов, всю жизнь посвятивший тому, чтобы не дать пропасть в небытии имена зарытых в Левашовской пустоши репрессированных людей, блокадников, лежащих во рвах братских могил Ленинграда. Именно он рассказал мне, что вот есть такой человек Юрий Вульф, который решил 8 сентября 2016 года пригласить жителей Конной, 10, читать имена погибших в блокаду жильцов. Теперь уже в городе не только на Конной будут читать имена, возможно, что 8 сентября 2018 года сотни людей в десятках старых дворов выйдут вечером и зажгут свечи и прочтут списки. А вчера на Конную пришли те, кто жил здесь когда-то. Ирина Александовна Иванова всю блокадную зиму была здесь, в этом доме, мама ее умерла весной 42-го. Ирина Александровна о блокаде вчера не вспоминала, а говорила о том, что вот рядом с ней стоит ее маленький правнук, которому скоро пять, и он недавно упал с самоката, а она, когда была маленькой девочкой перед войной, тут на Конной, отняла у мальчишки самокат — как же ей свой хотелось, поехала, свалилась, было больно, зато на другой день ей родители самокат купили.
В доме на Конной живет Евгений Куканов — потомок в пятом поколении первых владельцев дома купцов Кукановых. Вчера он прочел имена тех родных, кто погиб здесь в блокаду. Все, кто пришел вчера в это двор, вспоминали свои истории, своих близких — блокадников. И депутат Борис Вишневский, и писательница и редактор блокадных дневников Наталия Соколовская, и одна из создателей нового Музея блокады Милена Третьякова. Татьяна Вольтская, журналист и поэт читала свои стихи памяти Юры Рябинкина — вы, конечно, помните, о его жизни и гибели писали Даниил Гранин и Алесь Адамович в „Блокадной книге“?
„Никогда снова“ — вот что я думаю, когда речь идет о той войне», — говорил Вишневский, вспоминая рассказы родителей — блокадных подростков. Милена Треьякова рассказала, что в ее семь в войну погибло шестеро взрослых и двое детей: «Вы представляете, если бы все были живы, какой большой была бы семья». Память о войне и блокаде — какой она будет, когда уйдут последние свидетели? На этот вопрос у нас нет ответа. Но есть такие люди, как Юрий Вульф, есть свидетельства — дневники и письма, есть наша боль и наша любовь, которые помогут нам понять, какой станет наша память.
