Государство отказалось от своих обязательств по защите потерпевших от домашнего насилия — это объективная реальность. Жертвам приходится самим защищать себя в суде и вообще решать — начинать ли борьбу за свои права или лучше молчать и терпеть. Зато «традиционные семейные ценности» остаются незыблемыми.
Избитая история
Ирина (имя изменено по просьбе человека. - Прим. ред.) с мужем приехали в Петербург из Улан-Удэ. Муж был старше ее на 13 лет, у него это третий брак, у нее — первый. Ирина нашла себе работу без официального оформления, и это позволяло супругам платить за очень скромное жилье.
Ирина рассказывает, что пока она старалась заработать хоть какие-то деньги, муж в это время продолжал искать себя: то увлечется буддизмом, то шаманизмом, в итоге пошел учиться в теологическое учебное заведение, чтобы стать пастором. У них к тому времени было трое детей.
Когда трагическая история Ирины всплыла наружу, детям было 6, 7 и 9 лет. У семьи была временная регистрация в Петербурге, что позволило оказать Ирине помощь. Без регистрации все было бы гораздо сложнее.
Подавать заявления в полицию о насилии и издевательствах со стороны мужа женщина начала еще в 2012 году, но все было тщетно. А потом подоспел закон о декриминализации побоев в отношении близких родственников.
В итоге Ирине удалось убежать от мужа, схватив детей, когда он ненадолго вышел в магазин — в октябре 2017 года. До побега несколько суток она подвергалась самым настоящим пыткам.
Усадив жену напротив себя, садист беспрерывно читал ей Библию вслух, при этом заставлял смотреть ему в лицо, не опуская глаз, не разрешал шевелиться и выходить в туалет. Дети, находившиеся рядом, были скованы страхом. Если Ирина опускала глаза или шевелилась, муж ее бил или насиловал.
Скорую помощь женщине вызвали прохожие на улице, когда она появилась там вместе с детьми, вся в синяках — избитая и замученная. Карета скорой отвезла ее в НИИ им. Джанелидзе. У 27-летней женщины диагностировали:
закрытую черепно-мозговую травму, сотрясение мозга, множественные гематомы, контузию глаза, две колото-резаные раны на теле, сломанные ребра, множественные ушибы и кровоизлияния, а также травмы, связанные с сексуальным насилием.
В отношении ее бывшего мужа, с которым ей все же удалось развестись, возбуждено уголовное дело по ст. 119.1 УК РФ. Уже восемь месяцев идет суд, Ирина живет в государственном убежище для женщин, оказавшихся в кризисной ситуации, а насильника даже не изолировали и не взяли подписку о невыезде. Садист спокойно разгуливает на свободе. Эту историю рассказала директор центра Марина Гречишкина.
История Ирины не получила такой широкой огласки, как трагедия Маргариты Грачевой, которой муж отрубил кисти рук.
Били и будут бить
Ситуация с домашним насилием в России не разрешается в пользу пострадавших, побоев и издевательств не становится меньше. Насилие в семье — сексуальное, физическое, психологическое, экономическое — продолжается. А после принятия Госдумой закона о декриминализации домашнего насилия в буквальном смысле развязало руки садистам, а правоохранители получили ясный сигнал — эта тема на периферии государственного внимания, можно ничего не делать.
Об этом говорили на прошедшем в Петербургском филиале Высшей школы экономики круглом столе, посвященном домашнему насилию как одной из форм дискриминации женщин. Поскольку встреча экспертов была организована Уполномоченным по правам человека в Петербурге совместно с генконсульствами Норвегии и Нидерландов, то эксперты из этих стран рассказали о ситуации там и о том, какую помощь получают в этих странах женщины, ставшие жертвами насилия, как совершенствуется в этом направлении законодательство этих стран.
Россия же до сих пор не подписала так называемую Стамбульскую конвенцию Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием, а собственно наш, местный закон о домашнем насилии так и не принят.
Зато принят закон, названный в народе «о декриминализации домашних побоев», суть которого в том, что теперь, если муж или партнер избил женщину впервые, то на него заводится не уголовное, а административное дело. Оно рассматривается в мировом суде, причем в рамках частного обвинения — то есть по инициативе потерпевшей, причем она сама формулирует ходатайства, приглашает свидетелей, приводит доказательства. Даже если жертва готова все это пройти — а дела тянутся по полгода, то обидчик отделывается штрафом. И нередко платить его приходится самой же женщине, потому что в семье больше никто не работает. И у нас нет никакого механизма защиты женщин, пока идет суд.
Если в 2014 году в России было возбуждено 42 828 уголовных дел в сфере семейно-бытовых отношений, и число дел увеличивалось ежегодно, а между 2015 и 2016 годом вообще на 15 тысяч, то в 2017 году после принятия закона «о декриминализации» по официальной статистике мы получили спад домашнего насилия в два раза.
«Все, кто изучал криминологию, понимают — такого не может быть. Мы сразу сказали: декриминализируете побои — будете разбираться с тяжким вредом здоровью, так оно и вышло», — говорит Мари Давтян, адвокат Адвокатской палаты Москвы, соучредитель центра «Насилию нет», адвокат Маргариты Грачевой, которую год назад муж вывез в лес и сначала раздробил, а потом отрубил кисти обеих рук.
Дмитрий Грачев по решению суда получил 14 лет колонии строгого режима. Сейчас, как рассказала госпожа Давтян, она и ее подзащитная знакомятся с протоколом судебного заседания, если будет необходимость, то отправят замечания, но ожидают, что сторона ответчика обжалует приговор.
Маргарита Грачева примерно за месяц до трагедии приходила в полицию, писала заявление, после того, как муж ее избил, потом приходила и давала объяснения. Но правоохранители не сделали ничего для предотвращения преступления, ограничившись «профилактической беседой» с Дмитрием Грачевым по мобильному телефону.
«Фактический отказ государства от работы с темой домашнего насилия привел и к тому, что у нас упала и квалификация профессионалов в полиции, кто в этой теме разбирался — а зачем? Хотя у нас есть сильные некоммерческие организации, которые работают над проблемой домашнего насилия и помогают жертвам, но сотрудники полиции об этих сервисах НКО, как правило, не знают. НКО не знают, как обратиться к сотрудникам полиции, а госструктуры не хотят общаться ни с теми, ни с другими. Государство отказалось от своих обязательств по защите потерпевших от домашнего насилия — давайте смотреть на это, как на объективную реальность», — резюмирует Мари Давтян.
В Петербурге уже в этом году было совершено 480 так называемых преступлений на семейно-бытовой почве, причем, как сообщает подполковник МВД Татьяна Кулебякина, 338 из них — в отношении женщин. Что делать? Татьяна Владимировна советует всем пострадавшим не бояться писать заявления в полицию и сетует на то, что у нас принудительно не изолируют и не лечат алкоголиков, потому что подавляющее большинство петербургских обидчиков собственных жен — это сильно пьющие мужчины.
Рима Шарифуллина, юрист, защищающая права женщин, рассказывает, что многие жертвы домашнего насилия, обратившиеся к ней за помощью, оказываются в тупике — их проблему не удается решить, потому что жертва и обидчик тесно связаны экономически: у них часто квартиры в долевой собственности — не продать, не разъехаться. Женщине предлагают уйти в убежище или снимать, насильник между тем прекрасно живет один в квартире. И нет никаких механизмов, которые могут повлиять на то, чтобы обидчик был выселен, а не женщина бежала из дому.
Не ждите — не отменят
В Норвегии и Нидерландах НКО работают и с мужчинами — чтобы те умели себя контролировать, понимали, что такое домашнее насилие и не опускались до уровня негодяев, избивающих и унижающих близких.
У нас, если подобные типы не попали к силовикам, они, по сути, предоставлены сами себе. Правда, с 2007 года в Петербурге мужчинам, склонным к насилию, могут оказать поддержку, помочь удержаться в цивилизованной плоскости и не перешагнуть черту, создана некоммерческая организация, сайт «Альтернатива насилию». Но, как говорит Андрей Исьёмин, психолог руководитель программ некоммерческой организации «Мужчины XXI века» к ним приходят добровольно и лишь те, для кого важна по-настоящему ценность отношений — за минувший год по телефону и через сайт к ним обратилось 200 мужчин и только 19 пришли на консультацию к психологу лично.
Уже сейчас понятно, что «декриминализация побоев», «закон о шлепках» на руку только насильникам. Продвигала этот закон сенатор Елена Мизулина — поборница традиционных семенных ценностей. Но вряд ли этот варварский акт отменят в обозримом будущем, вернув наказание в область уголовного права.
«Каковы перспективы, что норма об ответственности за побои вновь появится в Уголовном кодексе, где ей и место? Перспективы прозрачны, и дело не только в законодателях, — размышляет еще один участник круглого стола в Высшей школе экономики Владимир Никитин, Уполномоченный по правам человека в Калининградской области. — Я про то, что надо вернуть норму в сферу уголовного законодательства, говорю на всех конференциях и круглых столах. Вижу сопротивление и непонимание и повсеместно оказываюсь в меньшинстве. И это у нас, в Калининградской области, со всех сторон окруженной Евросоюзом! А что говорить о Кавказе и традиционно патриархальных республиках Поволжья. Я ничего не имею против этих субъектов, но какое там отношение к женщине — традиционно-консервативное. И вот в этой части российское законодательство, как бы сказали в советское время, абсолютно гармонично настроениям широких народных масс».
