В Петропавловской крепости напротив Головкина бастиона возобновляются археологические раскопки. Цель - поиск возможных расстрельных ям. Правительство Петербурга выделило 2,6 млн рублей на обследование участка в 2,7 тысячи кв. метров. При раскопках 2010-2011 годов у стен крепости обнаружили захоронения более чем 100 человек, убитых в годы «красного террора».
О ходе прошлых работ и планах этого этапа рассказывает Ирина Карпенко, ученый секретарь Государственного музея истории Санкт-Петербурга.
«Ни в одном архиве до сих пор мы не нашли ни одного документа о том, что Петропавловская крепость является местом расстрелов и захоронений. Однако есть записи в дневниках и мемуарах. Так, Дмитрий Лихачев в своих воспоминаниях пишет, что живет на Петроградской стороне и слышит, как со стороны Петропавловской крепости раздаются выстрелы, а в городе ходят слухи, что там расстреливают. Ольга Палей, жена Великого князя Павла Александровича, в своих мемуарах рассказывает об аресте мужа и о том, что его вместе с тремя Великими князьями вывели куда-то на территорию Монетного двора и расстреляли.
Когда в 2000-е годы здесь прокладывали кабели, два раза находили небольшие могилы: один раз останки трех, в другой раз — двух человек. Было понятно, что эти люди погибли в период Гражданской войны. А 20 декабря 2009 года, когда здесь велись строительные работы, строители наткнулись на крупное захоронение. Сразу же вызвали археологов, и были подняты останки 16-ти человек.
-
МР
-
МР
-
МР
-
МР
-
МР
-
МР
-
МР
-
МР
16 имен из прошлого
В 2010 году была создана межмузейная рабочая группа, куда вошли сотрудники Эрмитажа, сотрудники института материальной культуры РАН, специалисты из музея антропологии и этнографии. Археологи выбирали пятна, где земля явно потревожена, и нашли остатки еще шести могильных ям с останками более 100 человек. Где-то лежали по 16-20 убитых, где-то — по 8-10. Было ясно, что это именно расстрельная яма — как люди упали, так и лежат. Погибшие были полураздеты, военные — в сапогах, у кого-то сохранились остатки формы, у многих на шеях кресты, у кого-то — остатки паломнических жетонов. Ленточка с флотской бескозырки, остатки сюртуков, корсетов — то есть люди здесь лежат самые разные: есть военные (сухопутные войска и моряки, юнкера), есть гражданские лица, несколько женщин. Возраст от 15-16 лет до 60-ти. Кого-то добивали после выстрелов. Это уже установило Судебно-медицинское бюро Ленинградской области под руководством профессора В.Л. Попова.
Стало понятно, что придется исследовать всю эту зеленую зону, чтобы понять, сколько вообще человек здесь было расстреляно.
С высокой долей вероятности мы можем сказать только о людях из первой обнаруженной группы. Археологи выяснили, что эта яма зимняя, и что из 16 человек 15 мужчин и одна женщина. Один мужчина — инвалид, у него хирургически была удалена нога задолго до смерти. Нужно было в исторических документах найти группу людей в количестве 16 человек, убитых зимой, и среди них должны быть одна женщина и инвалид.
В то время в газетах публиковались списки расстрелянных, но без указания места казни. Мы нашли в архиве такой список — с одной женщиной в группе из 16-ти человек. Так у нас появились имена. Дальше нужно было проверить их биографии, чтобы найти второе совпадение — есть ли среди них инвалид без ноги. Это была долгая кропотливая работа.
В архиве ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области нам нашли данные по этим людям. И стало понятно, что эта группа с высокой долей вероятности была расстреляна примерно в одно время (но не в один день), в декабре 1918 года. Выяснили, что потерял ногу один из них — Александр Николаевич Рыков, генерал-майор Российского флота, Георгиевский кавалер. Он потерял ногу при обороне Порт-Артура.
Чудеса генетической экспертизы
Но все-таки нужно было подтвердить личность генетической экспертизой. Через социальные сети нам удалось найти родственников Рыкова. Мы вышли на петербургский род потомственных морских офицеров, ведущий свое начало с середины XVIII века. Часть семьи живет за границей, а внуки Александра Николаевича — Николай Николаевич и Инга Николаевна Крыловы — живут в Петербурге.
Выяснилось, что в семье до сих пор хранится последняя записка Александра Николаевича, отправленная им из Петропавловской крепости. Он пишет, что находится в заключении в 69-й камере и просит жену переслать некоторые вещи.
Сама генетическая экспертиза — дело не такое простое. Чтобы определить родство, нужны некие линии пересечения. Хорошо, что у внука сохранилось старое письмо матери. Эксперты догадались, что на конверте может оказаться ее слюна — раньше письмо заклеивали, просто проводя по клейкой полоске языком. Действительно, удалось выделить слюну, из нее — ДНК. Затем сравнивали ДНК отца и дочери, потом дочери и внука, и совпадение оказалось на 98%.
Останки были переданы семье, которая захоронила их в семейной усыпальнице на Новодевичьем кладбище в Москве осенью 2011 года.
Естественно, установив личность одного человека, можно с высокой долей вероятности считать остальных людей теми, что указаны в расстрельном списке. Сейчас собираются сведения по архивам, ведется поиск родственников. Но сложность в том, что определить личность человека возможно, если есть какие-то сведения о болезнях, ранениях, хотя бы его фотографии.
Так, в списке указан Юрий Андреевич Бетулинский, аристократ, титулярный советник. После его смерти жена с двумя дочерьми эмигрировали во Францию. Старшая дочь Анна Марли стала известной французской певицей, она же — автор известной «Песни партизан», героиня французского Сопротивления. Но обе дочери не оставили потомства, а о других родственниках ничего не известно. Как нет и информации об остальных десятках найденных.
К нам обращаются родственники, которые по каким-то семейным преданиям знают, что их предок был расстрелян здесь. Но когда, в составе какой группы, допрашивали его или нет, они не знают.
Может, мы найдем сотни тел, а может, ни одного. В этом-то и вся сложность. А вообще, исследования рассчитаны на три года. На втором этаже Трубецкого бастиона расположена выставка об этих раскопках, информация будет обновляться.
Впереди — решение целого комплекса вопросов, которые уже вне нашей компетенции: где и как хоронить тех, чьи личности не будут установлены, установить ли на месте находок мемориальную доску или памятник. Это должны решать город и государство, родственники. Но точку, скорее всего, мы поставим еще не скоро».
